На этот текст как актуальный вновь обратил внимание Олег Алексеев - https://www.facebook.com/oleg.alekseev.96/posts/3123020314472240?__cft__[0]=AZXU-MhuwHtvpU-qoSZCt9rLiW4D19rxFTW8CkEupXeuxnA8_QyafkreHVZVy4USSpMowjjrU6KDX7QakdSfa-6hxqBW0uNE7GsL5goIXbww7RXmzROjS92MKSUH1NUSv4Y&__tn__=%2CO%2CP-R .

Мысль Алексеева: Правовое государство уже не может прежними методами противостоять кризисам.

Джорджо Агамбен

Исключительное положение и положение чрезвычайное

Юрист, которого я когда-то уважал, в статье, только что опубликованной в одной из газет, пытается обосновать аргументами, которые хотели бы выглядеть правовыми, то, что правительство в очередной раз объявило об исключительном положении

Принимая, не сознавая того, шмиттеанское различие между диктатурой комиссаров, целью которой является сохранение или восстановление действующей конституции, и суверенной диктатурой, целью которой является установление нового порядка, юрист проводит различие между чрезвычайным и исключением (или, точнее, между чрезвычайным и исключительным положением). Этот аргумент фактически не имеет под собой никакой правовой основы, поскольку ни одна конституция не может предполагать ее законный подрыв…

Переинтерпретируя главное различие Шмитта, этот юрист утверждает, что чрезвычайное положение консервативно, тогда как исключение является новаторским. «Чрезвычайное положение используется для скорейшего возвращения к нормальной жизни, исключение используется для нарушения правила и обоснования нового порядка». Чрезвычайное положение «предполагает устойчивость системы», «исключение, напротив, ее распад, который открывает путь к другой системе»…

Не требуется большой правовой культуры, чтобы понять, что с точки зрения приостановления действия конституционных гарантий, которые только и имеют значение, нет никакой разницы между двумя положениями.

Аргументация юриста вдвойне уязвима, поскольку она не только вводит в качестве правового различие, которое не является таковым, но и, чтобы любой ценой оправдать установленное правительством исключительное положение, вынуждена прибегнуть к неподтверждаемым фактами и сомнительным аргументам, которые выходят за рамки его компетенции. И это тем более удивительно, что он должен сам понимать, что в условиях чрезвычайного положения были приостановлены действия конституции и нарушены правовые гарантии, которые никогда не ставились под сомнение, даже во время двух мировых войн и фашизма; а что это отнюдь не временная ситуация решительно подтверждается самими властями, которые не устают повторять, что вирус не только не исчез, но может появиться вновь в любое время.

Возможно, именно из-за остатков интеллектуальной честности в конце статьи юрист ссылается на мнение тех, кто «не без веских оснований утверждает, что, помимо вируса, весь мир уже более или менее постоянно пребывает в исключительном положении» и что «социально-экономическая система капитализма» не способна противостоять кризисам с помощью аппарата правового государства. С этой точки зрения он признает, что «пандемия инфекции вируса, которая держит под своей властью целые народы, — это совпадение и непредвиденная возможность, которой можно воспользоваться, чтобы держать под контролем покорное население». Разумно предложить ему более внимательно подумать о том, в каком состоянии находится общество, в котором он живет, и вспомнить, что адвокаты — это не просто — кем они, к сожалению, уже некоторое время являются — бюрократы, которым приходится оправдывать только ту систему, в которой они живут.

Quodlibet. 31.07.2020 (полный перевод на русский здесь)